Вампиры девичьих грез. Часть 1 [CИ] - Алина Борисова

   - Что-о? Да с чего вы взяли такое? Если вы о том, что творила со мной ваша кровь, то это подло. Я была тогда не в себе, и вы это знаете, - воспоминания жгут меня, и я пытаюсь отгородиться от него этим бесконечным "вы". От него и от себя, той себя, что как заведенная твердила "люблю". "Люблю тебя".

   - Знаю. Я о другом. О том, что кто-то стоял у меня под дверью пару недель назад, не в силах ни войти, ни отойти.

   Сажусь обратно, закрывая лицо руками. Ну конечно, могла бы и догадаться. Если я чувствую его...вернее, если люди могут чувствовать ауру вампиров не обладая при этом никакими особыми способностями, то уж вампиры-то, со своей способностью чувствовать даже эмоции, да что там - питаться этими эмоциями...

   - Мог бы и сказать...что-нибудь, - смущенно выдавила я, не в силах поднять на него глаза. - Раз все равно почуял.

   - Не успел. Слишком быстро сбежала.

   - Видимо, не слишком спешил.

   - Совсем не спешил. Мне было приятно, что ты подошла. Не ожидал.

   - Я не подходила, просто мимо шла. Я...

   - Не надо. Я ведь потому и дверь тогда не открыл. Не хотел слушать, как ты оправдываешься, врешь себе самой и мне заодно. А эмоции твои были...искренние.

   Я молчала. Не могла понять, что ему от меня надо. Чего он хочет? И это было не пару недель назад, кажется, месяц уже прошел. Он по-прежнему сидел за своим столом. Спокойный. Слишком спокойный. Ни эмоций, ни улыбки. Даже взгляд такой...не правильный, не его. В нем не было тепла. Но и холода в нем не было тоже. Ни интереса, ни равнодушия. Просто взгляд. Просто голос. Просто слова.

   - Я бы хотела уйти, Анхенаридит, - назвать его Анхеном язык не повернулся. - И это абсолютно искренне. А вы обещали меня отпустить. Еще тогда, зимой, - меня невольно передернуло, когда я вспомнила зиму. - А сами обманули. Я не сделала ничего... Я не нарушала ваших запретов. Я просто живу. Как все. А вы... Вы заставили меня привязаться к вам. Потом заставили ненавидеть. Потом любить. Потом сгорать от стыда. Я понимаю, вам это забавно, вас развлекает, а мне... Может, просто скажете, что вы хотите сделать со мной теперь?

   - Научить тебя жить, наверное.

   - Что? - я аж поперхнулась. Такого ответа я не ждала. Нет, не правильно. Я вообще от него ответа не ждала. Вернее - просто не знала уже, чего ждать. Запуталась.

   - Мне не нравится, как ты живешь.

   - Как я живу?

   - Никак не живешь. Уходишь в мир теней.

   - Неправда. И не важно. И вам-то что за дело, светлейший куратор? Как это может оскорбить Великих вампиров и их обожателей?

   - Никак. Это расстраивает лично меня.

   - Что вам за дело? Отпустите меня, пожалуйста. Вы же обещали.

   - Я не могу тебя отпустить, Лариса. Ты моя. И ты не справляешься, - его голос все так же спокоен. Все так же нейтрален.

   - Я не ваша, - в горле возник комок, мешая говорить. Живот скрутило от страха. "Она не справляется" - говорил он о той крашеной блондинке, собираясь ее убивать. Вот так, все, поиграли?

   - Ты моя. И я могу позволить тебе роскошь этого не признавать, не ощущать, не соглашаться. А вот себе я такой роскоши позволить не могу. Ты принадлежишь мне, а значит, я за тебя в ответе. Хотя, я полагаю, ты тоже это ощущаешь. Просто у тебя не хватает смелости это признать.

   - Отпустите меня. Я не хочу. Я не буду, - почти шепчу, не особо понимая, что.

   - Разве ж я держу? Я просто чувствую себя в ответе за тебя, глупая ты девочка. И пытаюсь помочь - там, где это необходимо.

   - Помочь?! Так тогда, с ремнем - это помощь такая была?

   - Ну а что, по-твоему, это было? - он чуть пожимает плечами. - Твое поведение становилось социально-опасным, надо было корректировать, пока ты сама себя до беды не довела.

   - Вот так ты себя успокаиваешь? Корректировать? - разозлившись, я опять забыла все свои страхи. - А по-моему это был откровенный приступ садизма на фоне прогрессирующего безумия!

   Его спокойно-нейтральное лицо чуть дрогнуло, и он прикрыл глаза. Помолчал. И у меня возникло чувство, что он мысленно считает до десяти. Затем вновь взглянул на меня. Все тем же спокойным, нейтральным взором. И ответил - совершенно спокойно:

   - Боюсь, ты очень слабо представляешь себе, что же собственно такое "садизм" в исполнении вампира. Прости, рассказывать не стану. Подозреваю, твоя детская психика, да со столь развитым воображением, этого не переживет.

   - Зато ты, вот уж не сомневаюсь, знаешь об этом не по рассказам!

   - Нет, не по рассказам, - вот мы сейчас точно не о погоде разговариваем? А интонации примерно те же. - Было время, меня часто приглашали на подобного рода вечеринки. Меня такое не особо возбуждает, но если кому-то нравится - не думаю, что я вправе осуждать.

   - Что ж тогда ходил, если "не возбуждает"?

   - А смысл портить отношения из-за людей, которым все равно не жить? Они отдали свои жизни не мне, так не мне и решать, каким образом и как долго им умирать. Решает хозяин. Частная собственность у нас, знаешь ли, неприкосновенна.

   - Ты чудовище! Ты хоть понимаешь, что ты мне сейчас рассказываешь?!

   - Что? Милые картинки из жизни просвещенного вампирского общества, - он чуть передернул плечами, не в силах скрыть раздражения, встал и отошел к окну. - Абсолютная власть еще никого не сделала прекрасней. Она развращает, разрушает... Мы деградируем, Ларис, и не смеем признаться в этом даже самим себе. И почти ничего нельзя сделать.

   - Можно хотя бы не ходить на те вечеринки.

   - Я и не хожу. Уже сто лет, как. Что, ты думаешь, я живу здесь у вас практически безвылазно? Надоело на все это любоваться. А вы ужасно похожи на нас - таких, какими мы были... очень и очень давно. Не в мелочах, не в деталях - но похожи, - он не отрываясь смотрел в окно. Мне было так гораздо проще, чем когда он глядел на меня своим прозрачным взглядом. Да и ему, похоже, тоже. Голос перестал быть нейтральным, в нем уже угадывались какие-то интонации. Сожаление? Печаль? Я могла ошибаться. - Вашу страну создавали идеалисты. Мечтатели. По сути - лучшие из нашего народа. Ну, на мой глубоко предвзятый вкус. Те, кто помнит старые времена. Те, кому жаль, что они ушли.

   - То есть, вот как ты себя видишь - идеалистом и мечтателем? Прости, что не соглашусь, но для мечтателя, идеалиста и, тем более, защитника, ты слишком жесток. Чудовищно, несоразмерно жесток.

   - Да? И в чем ты видишь жестокость? Чрезмерную? Я только и делаю, что пытаюсь тебя спасти, причем порой ломая собственные планы, причем порой от твоей же собственной глупости, - бездна, ведь верит же в то, что говорит, до последнего слова верит.